В последнее время в отечественных СМИ стала популярной тема биологического оружия (БО), и у рядового читателя, скорее всего, уже сложилось твёрдое убеждение в том, что БО – это реально существующая вещь и, соответственно, вполне реальна угроза биологической войны.
Более того, убеждение в реальности существования БО служит основой всех без исключения публикаций на эту тему, независимо от их целей и от уровня компетентности их авторов.
Надо сказать, что для такого убеждения есть и вполне серьёзные, на первый взгляд, основания. Так, хорошо известно, что в природе существуют микроорганизмы (бактерии и вирусы), способные вызывать смертельные заболевания человека и животных при заражении ничтожно малыми дозами (единичными бактериальными клетками или вирусными частицами).
Хорошо известно также, что существуют относительно простые и дешёвые технологии получения микробной биомассы, в одном миллилитре или грамме которой могут содержаться десятки и даже сотни миллиардов соответствующих микробных тел.
На таких исходных посылках нетрудно построить достаточно убедительную концепцию исключительно эффективного и дешёвого оружия, поражающего только живую силу противника, то есть, не наносящего ущерба материальным ценностям. И нет никаких сомнений в том, что такая концепция не раз и не два становилась основой развёртывания реальных программ разработки БО.
Однако любая программа разработки и БО как реальность, – это далеко не одно и то же, и самые надёжные доказательства причастности того или иного государства к такого рода программам вовсе не есть доказательства наличия БО в его арсеналах.
БО и биологическая война – это не реалии современного мира. БО и биологическая война – это мифы XX века, которые были порождены горячим стремлением идеологов БО выдать желаемое за действительность и банальной некомпетентностью подавляющей части населения, включая и тех, кто принимал решения о развёртывании соответствующих программ.
Чтобы убедиться в этом, достаточно проанализировать, что значит создать БО и применить его в военных действиях, опираясь в этом анализе только на достоверно установленные факты и на хорошо известные закономерности ряда природных явлений.
Будем считать войной любой конфликт двух любых человеческих сообществ (социальных групп, государств, групп государств и тому подобное), в котором каждая из сторон имеет целью достижение преимущества перед другой стороной (победы над ней) за счёт использования каких-либо средств поражения, то есть, средств вывода из строя живой силы и (или) экономических ресурсов противника.
Если рассматривать победу над противником только как итог поражения его живой силы, то для достижения этой цели, в зависимости от конкретных условий, может оказаться необходимой и достаточной любая степень поражения любой части этой живой силы – от кратковременного лёгкого недомогания отдельных индивидов до полного уничтожения противной стороны.
При этом следует иметь в виду, что в конкретной военной ситуации как недостаточно высокая, так и чрезмерно высокая степень поражения живой силы противника может иметь последствия, прямо противоположные целям соответствующей воюющей стороны.
Следовательно, эффект применения по живой силе любого оружия должен быть и предсказуемым, и управляемым, то есть, любое средство поражения живой силы противника может быть пригодно для ведения военных действий только тогда, когда сторона, применяющая это средство, знает зависимости эффекта его применения от условий применения и может изменять этот эффект в нужную сторону.
Обычно под БО понимают средства, поражающее действие которых основано либо на заражении людей и (или) сельскохозяйственных животных и растений возбудителями соответствующих инфекционных заболеваний, либо на отравлении тех же объектов ядами биологического происхождения — токсинами.
Однако токсины, строго говоря, следует считать агентами химического оружия, которое, как ядерное и все виды «обычного» оружия принципиально отличается от БО тем, что в случае их применения вероятность поражения живой силы без большой ошибки можно приравнивать к вероятности контакта поражающего агента с объектом применения, поскольку именно в момент контакта этот объект и получает соответствующие повреждения, хотя, конечно, проявиться эти повреждения могут и какое-то время спустя.
Контакт же биологических поражающих агентов с объектами применения, то есть, заражение этих объектов – только необходимое, но недостаточное условие поражения последних.
Именно это обстоятельство и делает, в итоге, нереальной возможность ведения биологической войны.
Рассмотрим условия, которые определяют эффект применения биологических поражающих агентов.
Для этого воспользуемся упрощённой моделью ситуации. Допустим, что для достижения победы над противником нападающей стороне достаточно к заданному сроку уничтожить какой-то заданный процент живой силы противника на какой-то заданной территории, а в арсенале нападающей стороны есть БО на основе возбудителя, способного вызывать смертельное заболевание человека.
Как уже говорилось, особенностью биологических поражающих агентов является зависимость эффекта их применения не только от самого факта заражения живой силы.
Вторым необходимым условием является развитие соответствующего инфекционного заболевания, вероятность чего зависит от дозы заражения и времени, прошедшего с момента заражения.
Следовательно, для достижения своей цели нападающая сторона должна заразить живую силу противника таким образом, чтобы средняя доза возбудителя, приходящаяся на одного человека, соответствовала дозе, которая обеспечивает заданную вероятность гибели заражённых к заданному сроку.
Способ заражения, в принципе, может быть любым, и его выбор будет обусловлен только возможностями реализации в заданных условиях и точностью дозирования возбудителя.
Однако, если подлежащий заражению контингент достаточно велик и (или) распределён по большой территории, единственным реальным способом его одномоментного заражения, который обеспечивает приемлемую точность дозирования возбудителя, может быть лишь аэрогенный, то есть заражение за счёт вдыхания микробного аэрозоля.
При этом следует учитывать также то, что потенциальные агенты БО, как правило, наиболее опасны именно при заражении через лёгкие.
Иначе говоря, наиболее вероятный способ боевого применения биологических поражающих агентов – это создание в нужном месте аэрозоля (аэрозольного облака) культуры соответствующего возбудителя.
Доза заражения, то есть, число микроорганизмов, попавших в лёгкие, определяется при этом экспозицией, временем, которое заражённый провёл в аэрозольном облаке, условиями экспонирования, то есть, частотой и глубиной дыхания и наличием средств защиты органов дыхания, а также характеристиками аэрозоля в течение всей экспозиции – его физической плотностью, распределением частиц по размерам (дисперсностью или фракционно-дисперсным составом) и загруженностью частиц разного размера микробными телами, то есть, наличием в каждой частице аэрозоля какого-то числа бактериальных клеток или вирусных частиц.
Таким образом, чтобы обеспечить заражение (попадание в лёгкие) заданной средней дозой возбудителя, живая сила должна быть экспонирована в аэрозольном облаке, имеющем заданную плотность по рабочей фракции, то есть, по доле частиц, размеры которых позволяют им попадать именно в лёгкие, и заданную загруженность микроорганизмами частиц этой фракции.
Для выполнения этой задачи нужно, прежде всего, знать, как обеспечить указанное экспонирование, то есть — как получить необходимые параметры аэрозольного облака на территории размещения живой силы с учётом всех известных факторов, влияющих на характеристики аэрозоля в момент его образования и последующей «жизни» аэрозольного облака.
В число этих факторов входят:
— количество микробной биомассы — культуры, которая переводится в аэрозоль;
— реальные метеоусловия в районе применения (температура и влажность воздуха, наличие, направления и сила ветра, наличие вертикальных потоков воздуха, наличие осадков, уровень инсоляции);
— особенности естественного и искусственного ландшафта (наличие препятствий для распространения и перемещения облака);
— распределение живой силы по территории;
— наличие, использование и эффективность индивидуальных и групповых средств защиты органов дыхания.
Иначе говоря, число подлежащих обязательному учёту переменных, которые определяют возможность создания в заданном районе аэрозольного облака с заданными параметрами, достаточно велико.
Но дело не только в числе соответствующих зависимостей, которые необходимо учитывать, планируя указанную операцию. В конце концов, современная техника позволяет детально исследовать эти зависимости как в стендовых, так и в полевых условиях и с достаточной для практики надёжностью оценивать возможности и условия решения задачи в каждом конкретном случае.
Дело ещё в том, что характер многих из этих зависимостей существенно сужает возможности применения микробного аэрозоля как средства поражения за счёт ограничений, которые связаны, прежде всего, с конкретной метеообстановкой в районе применения.
Так, например, сильный ветер, или несоответствующее его направление, или наличие интенсивных вертикальных потоков воздуха, или наличие осадков, в принципе, исключат саму возможность создания нужного аэрозольного облака.
Поэтому для применения БО в заданном районе и в заданное время нужно не только знать, как влияют метеоусловия на аэрозольное облако, нужно ещё иметь возможность при необходимости изменять эту метеобостановку в заданном направлении.
Но этого мало. Кроме сложностей и ограничений чисто физического порядка, о которых шла речь до сих пор, нужно учитывать и ограничения, связанные с природой самого поражающего агента.
Как уже говорилось, сам по себе факт заражения не равнозначен поражению заражённого. То есть, решение всех чисто физических проблем применения микробного аэрозоля – попадание в лёгкие заданного числа микроорганизмов — ещё не гарантирует ожидаемого эффекта применения.
В рассматриваемом случае поражение живой силы – это её гибель, и, следовательно, ожидаемый эффект – это заданная вероятность гибели заражённой живой силы от инфекции, вызванной соответствующим возбудителем.
А чтобы средняя доза возбудителя, которую получит живая сила при заражении, обеспечила заданную вероятность развития смертельной инфекции, нужно, чтобы микроорганизмы, попавшие в лёгкие, сохранили все те свойства, которые определяют их способность вызывать смертельное заболевание своего нового хозяина, то есть — все исходные характеристики именно того штамма именно того вида микроба, который был использован как поражающий агент.
Но эти свойства зависят от условий хранения и поддержания соответствующих эталонных (музейных) культур, условий получения и хранения микробной биомассы, условий перевода её в аэрозоль и условий витания в аэрозоле.
И все эти зависимости также необходимо учитывать, планируя применение конкретного микробного агента в конкретных условиях.
Но и это ещё не всё! И это ещё не самое главное!
Главное – в том, что результат заражения любым микробом любого человека зависит не только от дозы заражения и свойств микробной культуры, использованной для заражения.
В равной мере он зависит и от свойств заражённого организма, определяющих его отношение к возбудителю, то есть — от того, что принято называть восприимчивостью.
А эта характеристика зависит как от видовых, национально-расовых, половых и иных генетических особенностей заражённого организма, так и от всей конкретики его анатомических и физиологических особенностей, которые определяются возрастом, социально-бытовыми условиями, состоянием здоровья, временем года и даже временем суток.
Следовательно, прогноз эффективности применения любого микробного агента в качестве средства поражения будет возможен только при наличии исчерпывающей информации о зависимости эффекта заражения от восприимчивости заражённого организма к конкретному микробу в момент заражения во всём диапазоне возможных изменений характеристик того и другого.
А такой информацией не располагает и, в принципе, не может располагать ни одна из воюющих сторон и ни одна из сторон, готовящихся к войне.
Такая информация, в принципе, может быть получена только в тех случаях, когда наблюдаются люди, заражённые в строго контролируемых условиях, то есть, когда возможен учёт всех известных источников разнообразия свойств и микроба, и человеческого организма, которые оказывают влияние на исход заражения.
Однако ни одна из зарегистрированных на сегодня естественных вспышек и эпидемий любой из известных на сегодня инфекций, независимо от породивших её причин и независимо от ее масштабов, к таким случаям не относится.
Самое большее, что может дать анализ любой из них – это фактическое число заболевших и динамику заболеваемости и смертности. За кадром в любом случае остаётся фактическое число заражённых и фактические условия заражения (доза заражения, время заражения), не говоря уже о характеристиках возбудителя в момент заражения, то есть — именно та информация, которая необходима для вывода соответствующих зависимостей.
Несколько более продуктивным может быть анализ обстоятельств и последствий аварий на соответствующих производствах или при проведении разного рода испытаний.
Но, во-первых, такие случаи относительно редки, а во-вторых, и здесь, как правило, остаются неизвестными и фактическое число заражённых, и фактические дозы заражения.
В итоге необходимая информация может быть получена только в эксперименте на людях. Но поставить такой эксперимент, даже если не принимать во внимание моральную сторону вопроса, не дадут чисто технические соображения.
Чтобы опыт дал всю необходимую информацию, контингент подопытных должен отражать по восприимчивости весь вид Homo Sapiens. То есть, число и разнообразие людей, потребных как подопытные объекты, будет столь велико, что скрытное проведение таких исследований станет практически невозможным.
А открытое их проведение, помимо неизбежной общественно-политической реакции, столь же неизбежно сделает их результаты доступными для всех заинтересованных разведок и, соответственно, сделает бессмысленным проведение таких исследований в военных целях.
Разумеется, человек в эксперименте может быть, в принципе, заменён так называемой «биологической моделью», то есть — подопытным животным или даже культурой ткани.
Однако принципиальная возможность использования любой биологической модели реализуема только при условии, что экспериментатору известны количественные соотношения между восприимчивостью человека и соответствующими характеристиками модели, то есть — критерии подобия.
Но это условие опять-таки невыполнимо без предварительных сравнительных опытов на моделях и на человеке. Именно поэтому все «биологические модели», которые широко используются сейчас в медицинской микробиологии, дают оценки восприимчивости к соответствующим микробам только самих «моделей», но никак не человека. А любые экстраполяции на последнего явно или неявно исходят из никем не доказанного допущения тождественности восприимчивости человека и моделирующего объекта.
Нужно подчеркнуть, что это препятствие не удастся обойти и с использованием культур человеческих тканей, отклик которых на заражение соответствующим возбудителем, на первый взгляд, должен соответствовать восприимчивости людей-доноров этих тканей.
Во-первых, любая тканевая культура будет отражать только генетические характеристики донора, а во-вторых, реакция культуры ткани на любой раздражитель, в принципе, не может быть тождественна реакции соответствующей ткани в составе живого организма.
Сказанное позволяет утверждать, что прогноз эффекта применения любого микробного поражающего агента в военных целях будет практически невозможен.
Действительно, единственное, что можно будет определённо утверждать в любом случае – это то, что даже при гарантированном заражении живой силы противника заданными дозами возбудителя вероятность достижения планируемого результата может иметь любое значение в интервале между 0 и 1, а время ожидания этого эффекта при его достижении – в интервале от минимального до максимального из известных для данной инфекции.
Очевидно, что такой «прогноз» практического значения иметь не будет, и планирование любых военных действий с применением БО будет, мягко говоря, затруднительным.
Причём эти трудности ещё более возрастут, когда целью применения БО будет не уничтожение живой силы противника, а её временный вывод из строя.
Сказанное справедливо как для инфекций, не способных к эпидемическому распространению, так и для контагиозных инфекций, то есть — способных передаваться от человека к человеку.
Действительно, способность возбудителя передаваться от человека к человеку только добавит к перечню параметров, определяющих эффект заражения человека в аэрозольном облаке, не менее внушительный перечень параметров, от которых зависит возможность развития эпидемии и её характер.
А это отнюдь не облегчит прогнозирование эффекта применения БО даже в том случае, когда его целью будет не инициация эпидемии, а только вынуждение противника вводить карантинные мероприятия после выявления хотя бы одного случая соответствующего заболевания.
Даже в этом случае для прогноза такого эффекта всё равно будет нужна именно та информация, о невозможности получения которой говорилось выше.
Итак, можно вполне определённо утверждать, что современная наука не в состоянии обеспечить разработку БО, то есть — микробных средств поражения, пригодных для целенаправленного использования в военных действиях, обязательным условием которого является возможность планирования эффекта применения оружия.
Этому утверждению вовсе не противоречит реальная возможность производства и хранения в сверхсекретных арсеналах запасов биомассы каких-либо возбудителей, даже расфасованной в соответствующие средства доставки (снаряды, бомбы, головные части ракет и тому подобное).
Эти запасы, даже если они реально существуют, не есть БО, поскольку «стратеги», которые хотели бы иметь его в своих руках, не имеют и, в обозримом будущем, не получат в своё распоряжение средств прогнозирования и, соответственно, планирования эффекта его применения.
Именно поэтому и биологическое оружие, и биологическая война – это, сегодня, к счастью, всего лишь мифы.
Не более, чем мифами, являются и некоторые расхожие представления о потенциальных возможностях микробных поражающих средств.
Так, весьма распространённым является представление о том, что одной пробирки с микробной культурой, содержащей, скажем, сотни миллиардов микробных клеток, достаточно для заражения всего населения Земли.
Да, такого количества микроорганизмов, действительно, с избытком хватит для заражения всех людей на Земле, но только при условии, что каждый человек получит соответствующую долю микробов из этой пробирки.
Реальные соотношения выглядят совершенно иначе. Чтобы определить реально необходимое количество микробной культуры, которое обеспечит заданную среднюю дозу, например, при аэрогенном заражении, нужно знать не произведение этой дозы на число подлежащих заражению людей, а параметры аэрозольного облака, которое необходимо создать для этой цели.
Решим простейшую задачу:
Нужно обеспечить аэрогенное заражение средней дозой в 10 микробных тел контингента, размещённого без средств защиты на совершенно ровном участке площадью 1 квадратный километр.
Допустим, что этот участок накрыт колпаком высотой два метра. То есть, задача сводится к созданию в объёме 2 миллионов кубометров аэрозоля с заданной концентрацией микробных тел в рабочей фракции (1-10 микрон).
Допустим, что рабочая фракция аэрозоля составляет 10% по его массе, что в момент перевода в аэрозоль гибнет 90% микробных тел, а концентрация их в аэрозоле далее не меняется, то есть, примем достаточно «мягкие» для микробов условия образования и существования аэрозоля.
Доза микробов, которая попадёт в лёгкие человека при этих условиях, будет определяться концентрацией микробных тел в рабочей фракции аэрозоля, экспозицией в нём и минутным объёмом дыхания.
Примем экспозицию, равной 1 минуте, а минутный объём дыхания – 10 литров. Исходя из заданной дозы, для её обеспечения потребуется создание аэрозоля с содержанием 1 микробного тела в литре по рабочей фракции или 10 микробных тел в литре по общей фракции.
С учетом 90% гибели при переводе в аэрозоль для создания необходимого облака потребуется 100 микробных тел на 1 литр или 200 миллиардов микробных тел на весь заданный объём. То есть, только на квадратный километр потребуется израсходовать ту самую пробирку, которой предполагалось заразить всё население Земли.
Если же перейти от такой идеализированной ситуации к реальным условиям возможного применения, то есть учесть все возможные помехи для аэрогенного заражения, то для обеспечения той же заражающей дозы на том же участке расход микробной культуры придется увеличить в сотни и даже тысячи раз.
Конечно, расход даже килограммов микробной биомассы для заражения людей на площади в квадратный километр – это не слишком много, если сравнивать с расходами «обычных» боеприпасов.
Но «килограммы на километр» – это уж больно далеко от «граммов на весь Земной шар».
К той же категории следует отнести и представления о крайней дешевизне БО, сравнительно со всеми иными видами оружия, которое основано на действительной дешевизне получения микробной биомассы.
При этом просто упускается из вида, что помимо микробной культуры требуются ещё средства её доставки в район цели, то есть — соответствующие технические средства применения, которые никак не относятся к категории дешёвых.
Далее, сторона, рассчитывающая использовать БО в военных целях, должна иметь необходимый запас его, причём запас, периодически обновляемый, так как сроки хранения микробной биомассы, размещённой по соответствующим боеприпасам, ограничены по причине неизбежного отмирания микроорганизмов во время хранения (это, кстати, относится и к споровым формам, устойчивость которых к внешним воздействиям, вопреки стереотипным представлениям, далеко не беспредельна; они, конечно, гибнут значительно медленнее, чем вегетативные клетки, но, тем не менее, всё же гибнут и при хранении, и при переводе в аэрозоль, и при витании в воздухе).
Кроме того, в стоимость БО неизбежно придётся включать расходы, с одной стороны, на обеспечение противоэпидемических мероприятий на всех этапах производства, хранения, транспортировки и применения и, соответственно, на всех территориях, где будут размещены эти производства, хранилища и пройдут пути транспортировки, а с другой стороны, — на обеспечение режима секретности всей программы.
Эти расходы, большие сами по себе, неизбежно будут увеличены ещё за счёт необходимости преодоления неизбежных противоречий между требованиями режима секретности и противоэпидемического режима.
И, наконец, не нужно сбрасывать со счетов стоимость ликвидации последствий успешного применения БО, когда победителю срочно потребуются заражённые им же местности и объекты, в особенности, если на заражённой местности сформируются естественные очаги соответствующих инфекций.
В сумме все эти расходы вряд ли стоит рассматривать как незначительные.
И, наконец, не более чем мифом являются представления о неограниченных возможностях направленного изменения свойств микроорганизмов либо для усиления их естественных поражающих характеристик, либо для передачи таких же характеристик микробам нормальной микрофлоры человека, либо для превращения их в некие «генетические снаряды», направленно меняющие геном заражённого человека для последующих направленных изменений в его анатомии, физиологии и психологии.
Этот миф родила популяризация успехов молекулярной биологии и генной инженерии, которая привела обывательскую массу к стойкому убеждению в возможности создания микроорганизмов с любыми заданными свойствами.
Не случайно же все сообщения о новых, ранее неизвестных инфекционных заболеваниях или о приобретении хорошо известными возбудителями каких-то новых, необычных для них свойств, осложняющих профилактику и лечение соответствующих заболеваний, обязательно тащат за собой шлейф домыслов о связи этих событий с работой неких секретных лабораторий.
Да, возможности современной молекулярной биологии действительно позволяют направленно менять некоторые свойства ряда микробов. Однако эти возможности достаточно ограничены.
Во-первых, живые организмы – это не трансформеры, генетические структуры – это не наборы унифицированных элементов, из которых можно собирать какие угодно конструкции, а представление о «единицах наследственности» (генах) как о неких чётко очерченных структурах, которые можно произвольно комбинировать в любом организме и перемещать между организмами, – это слишком примитивное представление, которое неуместно, пожалуй, даже в популярной литературе.
Реальные возможности изменения генома возникают лишь в тех случаях, когда исследователям удаётся обнаружить и выделить мигрирующие между клетками генетические структуры, отвечающие за реализацию каких-то конкретных признаков клеток — так называемые плазмиды, то есть — генетические структуры, созданные всё той же природой.
Иначе говоря, речь идёт отнюдь не о действительном конструировании нового генотипа клетки за счёт соответствующего «монтажа» новых генетических структур, а всего лишь об использовании чисто природного феномена, смысл и закономерности которого ещё далеко не поняты.
Во-вторых, именно природный характер этого феномена позволяет отнюдь не любые манипуляции с его использованием, то есть, далеко не любая плазмида может быть внедрена в микробную клетку конкретного вида и достаточно надёжно закреплена в ней, чтобы не исчезать из потомков изменённой клетки.
И, в-третьих, искусственное внедрение в клетку плазмид, обеспечивающих приобретение каких-то интересующих «конструктора» свойств, чревато изменением и всех остальных характеристик клетки, причём изменений, происходящих вовсе не по плану «конструктора».
То есть, помимо заданных свойств клетка вполне может приобрести и такие характеристики, которые сделают её либо чрезмерно требовательной к условиям внешней среды, то есть — бесперспективной в плане практического использования, либо, напротив, — адаптированной к столь широкой вариации этих условий, что сам «конструктор» окажется беззащитен перед ней.
Так что создание «микробных монстров», перед которыми человек будет абсолютно беззащитен, в принципе, возможно, но отнюдь не как запланированный результат соответствующих экспериментов. А все рассуждения о неограниченных возможностях их боевого применения рождены либо малой компетентностью авторов, либо их желанием любым способом дать «горячий» материал, либо заказом заинтересованных лиц или организаций, либо и тем, и другим, и третьим.
Вывод очевиден. Сама природа биологических поражающих агентов делает невозможным их применение в военных целях, то есть — не позволяет реализовать идею БО и биологической войны.
Всё сказанное целиком относится также к использованию биологических поражающих агентов в диверсионных или террористических целях.
Полная неопределённость эффекта их применения и в этих случаях делает бессмысленным планирование, а в итоге и проведение соответствующих акций.
Поэтому любые разработки, которые имеют целью превращение природных патогенов в оружие, являются, прежде всего, бесполезной тратой сил, времени и средств.
Но, к сожалению, не только бесполезной.
Бессмысленность усилий, направленных на превращение природных патогенов в оружие, вовсе не означает безобидность подобных усилий.
Любые программы разработки БО, независимо от их масштаба, влекут за собой ничем не оправданный риск опасных для человека изменений его собственной экологии.
Во-первых, сколь бы ни были совершенны системы защиты внешней среды от опасных продуктов таких «изысканий», они, в принципе, не могут быть абсолютно эффективны, и вероятность заражения окружающей среды, в принципе, не может быть равна нулю даже при полной исправности систем защиты и их нормальном функционировании.
Во-вторых, все эти системы не могут быть абсолютно надёжны. Как бы ни была мала вероятность их выхода из строя при надлежащей эксплуатации, она всё же также никогда не равна нулю.
В-третьих, — человеческий фактор. Как бы ни был тщателен отбор персонала таких объектов, как бы ни был строг контроль над ним, человек был и будет самым ненадёжным элементом любой системы защиты.
Любая невнимательность, а тем более – злой умысел — сделают бесполезной любую самую совершенную систему инженерных средств защиты.
Разумеется, вероятность любого их этих событий – это всего лишь вероятность. И всё же — риск заражения окружающей среды – это постоянный спутник любых программ разработки БО.
Ближайшие, а тем более отдалённые последствия такого события, в особенности при утечке генетически измененных микроорганизмов, непредсказуемы.
Они, в принципе, могут быть любыми на всём интервале от полной бесследности до поголовного поражения всего населения соответствующего региона и даже всей Земли.
И как бы ни был на деле мал риск таких катастрофических последствий, он, в отличие от самого БО, вполне реален.
Все перечисленные обстоятельства рано или поздно должны попадать в поле зрения лиц, причастных к соответствующей проблематике, то есть, рано или поздно, но всё же должно приходить осознание бессмысленности и опасности попыток материализации идеи БО, как средства достижения победы в социальных конфликтах.
К сожалению, осознание этого не может снизойти на всех и вся одномоментно и немедленно, а ортодоксам, фанатикам и безумцам – оно, по-видимому, недоступно, в принципе.
Поэтому идея БО какое-то время ещё будет привлекательна для авантюристов всех мастей, карта БО в колодах политических игроков какое-то время ещё будет козырной, а мифы о БО и биологической войне какое-то время ещё будут пугать обывательскую массу.
Цель данного анализа – помочь свести это время до минимума.
